– Леди, скажите, как вы попали в Гримсуэйдскую церковь?

Лили улыбнулась у его груди.

– Я искала укрытие, – прошептала она, – и нашла его.

Он наклонил голову так, что, не имея выхода, она встретилась с ним взглядом.

– Я послал людей в лес, о котором вы говорили, – сказал он резко. – Они все осмотрели, но не нашли никаких признаков схватки между вашим сопровождением и разбойниками.

Ничего не отвечая, Лили молча посмотрела в его черные глаза, а затем нервно облизнула губы.

У Радолфа из горла вырвался глубокий стон. Он зарылся руками в длинные пряди ее волос, приник к ним лицом и начал целовать шелковые локоны.

– Ах, Лили, Лили, – простонал он. – Напрасно ты думаешь, что сделанный тобой дар смягчит меня, если я обнаружу ложь.

Его боль придала Лили смелости. Надавив ладонями ему на плечи, она вернула его назад. Когда он снова лежал среди простыней и шкур, она склонилась над ним так, что соски ее груди слегка касались его кожи. Ее струящиеся водопадом волосы образовали над его лицом пещеру.

– Я все же воспользуюсь этим шансом, – сказала она тихо. – Не думаю, что вы меня обидите, милорд.

Некоторое время Радолф раздумывал, словно борясь с искушением лишить ее иллюзий, но в следующий миг увлек ее на постель, чтобы приникнуть к ее губам и забыть все, о чем они говорили.

Глава 5

Лили проснулась на рассвете и сразу увидела Стефана; тихо передвигаясь по шатру, чтобы не побеспокоить хозяина, он наводил вокруг порядок. Лили лежала неподвижно, пока он не ушел, после чего освободила из-под тяжелой руки Радолфа волосы и села.

Неужели всего два дня прошло с тех пор, как она пришла в церковь, испуганная и одинокая? Теперь она стала другой, и не только телом, хотя ее конечности приятно болели, а рот был опухшим от поцелуев Радолфа. Лили стала другой мыслями и сердцем.

Темные, болезненные воспоминания о времени брака с Воргеном теперь слегка померкли. У Радолфа не возникло с ней никаких затруднений. Значило ли это, что Ворген был не прав и ее прикосновения вовсе не лишали мужчин мужской силы? Но тогда выходит, что вина заключалась в самом Воргене?

В сердце Лили зародились ростки надежды. Ей вдруг захотелось, чтобы история, которую она поведала Радолфу, соответствовала действительности. Как бы просто все складывалось, будь она в самом деле дочерью Эдвина Реннока! Может, стоит разбудить Радолфа и рассказать ему всю правду? Но сумеет ли она объяснить...

Однако холодный шепот рассудка удержал ее от необдуманной поспешности. Радолф – нормандский лорд, а она отлично знала, сколь высоко эти люди чтят честь и свою преданность королю. Обуреваемый алчностью, Ворген отвернулся от короля и в итоге возненавидел себя за то, что не нашел в себе сил остановиться. Тем не менее Лили инстинктивно чувствовала, что Радолф не относится к числу людей, способных пойти на компромисс с честью или предать короля. Если она выдаст ему свой секрет и сознается, что является леди Уилфридой, он сдаст ее королю Вильгельму.

«Напрасно ты думаешь, что сделанный тобой дар смягчит меня...»

Когда в голове у нее снова прозвучали слова Радолфа, Лили пробрала дрожь. В любом случае ей не миновать проклятия – скажет ли она правду или солжет. Охваченная беспокойством, она больше не чувствовала радостного душевного подъема прошедшей ночи и мрачно смотрела на спящего рядом мужчину, как будто ожидая, что у него вот-вот вырастут рога или хвост.

Радолф лежал, распластавшись на постели, прекрасный в своей строгой мужской красоте. Его крупное тело было неподвижным и в тоже время каким-то настороженным. От сна и пальцев Лили его короткие темные волосы растрепались, но лицо оставалось спокойным: морщинки у глаз разгладились, а губы чуть приоткрылись.

Лили очень хотелось погладить шрам на щеке Радолфа и разбудить его поцелуем, но ни того, ни другого она не сделала. Занимаясь с ней любовью с неистовством, свойственным любому мужчине, он, однако, не забыл позаботиться и о ее нуждах. С раскрасневшимися щеками Лили вспомнила, как, прежде чем предаться наслаждению, он снова и снова давал ей возможность получить удовольствие.

Интересно, смог бы Ворген заставить ее ласками вознестись на недосягаемые высоты, чтобы она забыла даже собственное имя? При условии, конечно, что обладал бы соответствующей половой потенцией. При мысли поменять местами Радолфа и Воргена Лили содрогнулась. Ворген отличался от Радолфа так же, как дождь от солнца. А Хью? Как же он? Когда-то давно Хью умолял ее позволить ему нанести ей ночной визит, и Лили по молодости лет согласилась. К счастью, ее отец догадался: что-то затевается; тогда он предупредил возможные неприятности, ожидавшие его драгоценную дочь.

Лили рыдала, проливая слезы стыда и сожаления, как и положено упрямой девчонке, в одиночестве воспитываемой отцом после смерти матери. Теперь она могла только радоваться, что той ночью отец остановил Хью.

А вот Радолф – неподражаемый любовник. Но спасут ли его поцелуи, если он обнаружит правду?

Нет, конечно, нет! С чего бы? Он даже не знает, кто она, и считает ее овдовевшей нормандской леди, благодарной ему за покровительство.

«Не думаю, что ты причинишь мне зло...»

Лили и вправду была уверена в своих словах, когда произносила их в трепетном тепле объятий Радолфа. Зато теперь... Теперь страх холодными пальцами сжимал ее горло.

Она пережила ночь любви и знала, что никогда ее не забудет. Но теперь ей нужно уходить. К сожалению, она не представляла, куда может направиться. Страх, что Радолф ее разоблачит, гнал Лили прочь, и этот страх имел мало общего со здравомыслием.

Осторожно, чтобы не разбудить его, она выбралась из кровати и, трясясь от холода и мрачных мыслей, торопливо оделась. Драгоценный кинжал лежал на полу; подобрав его, Лили закрепила оружие ремешком чуть выше колена, затем, затаив дыхание и не спуская глаз с Радолфа, подхватила плащ и нащупала за подкладкой кольцо. Сунув руку в дыру, чтобы достать его, она замерла в нерешительности. Вряд ли ей удастся найти такое место, где можно спрятать это кольцо, так что уж пусть лучше остается там, где лежит сейчас.

Бесшумно передвигаясь по шатру, Лили заметила, что вместе с холодным мясом Стефан принес воду для умывания, кусок ароматного мыла и полотенце. Воспользовавшись благами цивилизации, она задумалась о том, стоит ли заниматься приведением в порядок спутанных волос. Ночью Радолф расплел ее косу, выпустив на свободу серебряные пряди, и купал в них руки, как в мерцающем потоке.

Услышав шорох за стеной шатра, Лили поспешно отбросила прочь сладкие воспоминания. У нее нет времени заниматься прической. Убрав волосы под плащ, она накинула капюшон и, приготовившись к побегу, в последний раз кинула взгляд на человека, лежащего на постели.

Радолф продолжал мирно спать, вытянув длинные загорелые ноги; его сильное, мускулистое тело выглядело великолепно в обрамлении мехов, а лицо скрывалось в тени.

Лили нервно втянула в грудь воздух, и ее охватило сожаление по поводу того, что не она управляет развернувшимися событиями. Если бы они встретились с Радолфом в другое время и при иных обстоятельствах, то могли бы полюбить друг друга.

Подняв подбородок и решительно выпрямив спину, Лили легкой поступью устремилась к выходу, по дороге прихватив со стоявшего на столе подноса несколько ломтей черного хлеба.

Отодвинув полог палатки, Лили выглянула наружу, в серое, стылое утро.

Лагерь тонул в мареве дыма, и все кругом занимались своими обычными делами. Где-то смеялась женщина, била копытом лошадь, о чем-то спорили на повышенных тонах несколько солдат. У входа в шатер Радолфа стояли два стражника в доспехах.

Лили отскочила назад.

Конечно, Радолф не мог обойтись без охраны, и не имело значения, с какой целью он поставил ее: то ли караулить Лили, то ли охранять свой покой от вторжения посторонних. Одно ей было ясно: она теперь узница, и сбежать ей не удастся.

Неожиданно для себя Лили вдруг испытала облегчение; у нее с сердца как будто камень свалился. Господи, она должна немедленно пресечь это безумие!